Пресс-центр

27 июня. Отчет о прослушивании участников 2-го тура

Это единственный день, когда автору данных строк довелось присутствовать на выступлениях всех участников конкурсного дня 2-го тура. По удачному совпадению сегодня вторым номером играл Александр Широков, которого я слушал в первом «раунде». Тогда он играл цельно, убедительно, по сравнению с «конкурентами», но не более. И все это было на фоне ровной, но далеко не самой сильной группы конкурсантов. На сей раз хочется отметить его особо. Кто-то из участников играл на втором туре слабее, Александр же наоборот раскрылся с новой стороны. На мой взгляд, его выступление оказалось самым совершенным, выверенным и ярким в этот день. Не исключено, кто-то обвинит автора отзыва в субъективности, ведь не секрет, что на серьёзных конкурсах у каждого слушателя определяется свой любимый исполнитель, свой «игрок», за которого он «болеет», выход которого с нетерпением ждет. Не скрою, очень ценю «соревнования», где возникает подобное отношение к музыкантам и появляется та искра, тот счастливый момент, когда сотни раз переслушанные сочинения вдруг лишаются музейной, экспонатной уютности и вырываются на свободу истинного творчества и фантазии. Неожиданно рутинные конкурсные будни превращаются в подлинный праздник искусства. Но сосредоточимся, умерим эмоции и попытаемся взвешенно и объективно передать хронику прошедшего дня.

Выступление Александра Широкова произвело и на публику, и на жюри заметное впечатление. Его программа открылась Фантазией Шуберта «Скиталец». Невероятно коварное и, строго говоря, «невыгодное» произведение, с точки зрения эмоционального воздействия на слушателя, прозвучало монументально, виртуозно и проникновенно. Причем виртуозность здесь, как и в ряде сочинений Брамса, понимается в несколько ином смысле: фактурные, «оркестровые» сложности могут звучать абсолютно не эффектно, но составлять значительную проблему для исполнителя, требуя от него максимальной концентрации.

Далее пианистом была сыграна Сонатина Равеля. К слову, этот опус относится к излюбленным произведениям автора отчёта. «Ну, вот же она – субъективность!», – скажет читатель, и будет неправ, поскольку звучание любимого сочинения не только «пробуждает» радость от узнавания родных звуков, но и диктует определённую избирательность и требовательность к исполнению. Надо сказать, что это, пожалуй, одна из лучших трактовок равелевского опуса, которую мне пришлось слышать «в живую». Кто-то непременно скажет, дескать, данное произведение трудно испортить, и будет очередной раз неправ. При достижении ностальгической выразительности здесь очень трудно не впасть в банальную сентиментальность и манерность. Александру удалось найти нужный баланс, и сонатина прозвучала пронзительно и хрупко, с погружением в гармоничный и наивный мир детства, в какие-то неведомые, прекрасные дали, о которых может мечтать истинный художник.

Пара этюдов-картин Рахманинова из опуса №39 были сыграны уже в другой манере. Этюд ля минор оказался погружением в сумрачный «штиль», «стальной» мир тревожных воспоминаний и грёз. Пятый Этюд пианист начал без излишней аффектации с умным расчётом динамического «ресурса» для достижения кульминационной точки в 60-м такте.

Программу завершили «Гаргульи» ор. 29 Лоуэлла Либермана (соч. в 1989). Любопытное, яркое сочинение с характерным для второй половины ХХ века эклектизмом, «рисующим» не то архитектурные элементы для слива воды в готическом соборе, не то мифических крылатых существ. Как ураган промчалась первая пьеса – с горячим «приветом» от Прокофьева, с главным призывным лейтмотивом, напоминающим фрагмент мелодии из музыки Мишеля Маня к кинофильму «Фантомас». Вторая и третья «Гаргульи» представили дружеский «диалог» Сергея Сергеевича с Морисом Равелем. Финальная пьеса – эдакий американский «Исламей» с типичным наступательным, «паровозным» характером движения. Отбросив в сторону ироничные реплики о композиторском языке автора, следует отметить великолепную игру Александра Широкова в этих экспрессивных пьесах. Он продемонстрировал «стальной скок» в агрессивных «Гаргульях» и владение временем, тембровыми возможностями рояля в меланхолически печальных. Особый штрих: пианист не сваливает «в кучу» музыкальный текст, не идет по инерции, а в определённых точках произведения расставляет своеобразные запятые, что только помогает структурировать звуковой поток в осмысленную, внятную «речь». Думается, этот участник обязательно будет допущен на 3-й тур.

Однако было бы справедливо рассказать о ярких моментах в исполнении программ и других конкурсантов.

Арсений Мерзлов – первый номер в данный конкурсный день – является одним из немногих участников от города Екатеринбурга и потому привлек должное внимание местной публики. Нам удалось послушать пианиста и на первом туре, поэтому, сравнивая исполнения, можно сказать, что он прозвучал ярче и убедительнее именно на втором. На этот раз он сыграл Вариации Брамса на тему Р. Шумана и рахманиновские Этюды-картины ор. 39. В целом Арсений выступает ровно, с корректной и уверенной подачей подготовленной программы. Стоит отметить – он единственный на данном конкурсе, кто представил собственное сочинение, под названием «Колыбельная», в качестве произведения, написанного после 1960-го года. Таким образом, он проявил себя здесь не только как пианист, но и как автор.

Следующий конкурсант, выступавший после Александра Широкова, Роман Косяков не без приключений, но, всё же, дал почувствовать публике мощь своих виртуозных данных и большой музыкантский потенциал. Более всего, конечно, запомнилось его исполнение безбрежной, как русские просторы, Первой сонаты Рахманинова, время звучания которой составляет почти 40 минут. Интересно, что щедрая, даже временами расточительная «многословность» Сергея Васильевича на этот раз совершенно не утомила. Перед слушателями разворачивалась колоссальная симфоническая партитура со всей красочностью и мощью оркестра. Будем надеяться, этого конкурсанта мы ещё услышим в финале.

Максим Кинасов более всего был убедителен в «Вариациях на тему Паганини» Брамса. Он сыграл их чисто и уверенно. Как нам кажется, именно в музыке этого композитора пианизм конкурсанта ощущается наиболее органичным. В «Картинках с выставки» было несколько великолепных попаданий: «Балет невылупившихся птенцов», «Быдло», «Два еврея». В то же время хотелось бы отметить слишком вольную трактовку исполнителем авторских темпов. К примеру, в «Бабе Яге» композитором не обозначен такой временной разгон, как это прозвучало у Максима (Мусоргский сразу указывает движение и характер Allegro con brio, feroce). И паузы между октавными репликами в первых шести тактах конкурсант увеличил в два раза – таким образом, вместо одного такта тишины получалось два (такого не позволял себе даже Владимир Самойлович). В 18-м такте «Богатырских ворот» исполнитель передаёт солирующую функцию на время в левую руку, что прозвучало достаточно интересно.

Завершал конкурсный день Константин Звягин с очень привлекательной для фортепианных эстетов программой. Помимо обязательного сочинения «современного» автора, а в случае Константина это была пьеса «Pianoagogo» Уильяма Олбрайта с аллюзиями на творчество Антона Веберна и джазовыми «инкрустациями», в финале выступления прозвучали три транскрипции: Вагнер–Бузони «Траурный марш» из оперы «Гибель Богов», Вагнер–Брассен «Сцена заклинания огня» и Вагнер–Таузиг «Полёт Валькирий» из оперы «Валькирия». Данный пласт музыкальной литературы, безусловно, по-своему ценен. Пианист показал чудеса координации, поскольку авторы обработок стремились в своих полотнах передать все богатство оригинальной оркестровой фактуры. Самым эффектным и узнаваемым был «Полёт Валькирий» с неизменными «возгласами» "Хо-йо-то-хо!". Естественно, транскрипции таких сочинений демонстрируют как раз не оркестровую мощь и универсальность рояля, а досадный лимит обозначенных качеств. С арсеналом симфонических средств совершенно невозможно тягаться даже такому яркому инструменту, как рояль. Тем не менее, было что-то необъяснимо привлекательное и завораживающее в этой волевой попытке охвата звуковой ткани вагнеровских партитур.

Этот конкурсный день – последний в рамках 2-го тура. Поскольку автор не дождался решения жюри и удалился писать предлагаемый отчет, он пока находится в интригующем неведении. Будем надеяться, что самых достойных участников мы ещё услышим в Большом зале Свердловской филармонии.


Доцент УГК им. М.П. Мусоргского,
 кандидат педагогических наук А.Б. Бородин

Возврат к списку