Пресс-центр

II тур. Основной конкурс

ОТЗЫВЫ СЛУШАТЕЛЕЙ

Н.В. Анимица, пианистка, заслуженный работник культуры РФ, 
дипломант всероссийских и международных конкурсов:

– Меня радует, во-первых, что конкурс такой полнокровный по репертуару: не только романтика и не только классика, а встречаются и современные композиторы. Радует, что многие пианисты интересно работают. Очень радует и то, что период силовой, жесткой игры – техничной и только – слава богу, уходит. И то, что есть дети, которые работают в чисто русской манере, отдаваясь целиком музыке. Замечательно, что многие исполнители стилистически точно вымеряют свою игру: например, сегодня Роман Мартынов играл Баха просто бесподобно. Вообще этот пианист меня очень заинтересовал. Мне кажется, что у него хорошее будущее, потому что у него есть чутье, есть душа, и он прекрасно оснащен.
У второго конкурсанта, которого я слышала, Владимира Золотцева, очень хитрая программа – выбрана красивая музыка. Он как бы прячется за красоту музыки, но он не раскрывает эту красоту. 
…Сейчас много конкурсов, которые доходят «до ручки», когда можно вычленить кусок произведения и сыграть его. А уровень этого конкурса, несомненно, совсем другой – конкурс действительно настоящий. Хорошо и то, что играют представители разных школ, а не только столичных. 

Преподаватель Свердловского музыкального училища им. П.И. Чайковского, музыковед:

– Из начальных прослушиваний II тура меня зацепили по-настоящему два конкурсанта – это Дания Хайбуллина и Роман Мартынов. Девочка меня просто потрясла. Божественный звук! В сонате Прокофьева изумительно колдовала над звуком – все образы так высветила, просто невероятно. Пишу себе «Проникла в подтекст» – больше этого я этого не про кого сегодня не могу сказать. Подтекст – это самое главное, по-моему. Потому что текст – это первый этап работы, а второй этап – проникновение в глубину, в подтекст. Когда я слушала Данию, то даже написала в буклете словами Пушкина: «Какая глубина, какая смелость и какая стройность!» Мне кажется, что ее исполнение – это высший пилотаж, высочайший профессиональный уровень во всех отношениях. Следующие мои записи при ее прослушивании: «замечательно», «великолепно», «рояль звучал божественно», «понимает то, что исполняет». Дай бог ей удачи!
Роман Мартынов – тоже очень профессионален и тоже меня сильно зацепил. В первую очередь, мне кажется, у него великолепное чувство стиля. Бах, Вагнер-Лист, Барбер – такие разные, контрастные произведения – и настолько по-разному он играл их! Причем он чувствует стиль эпохи, стиль композитора, и каждый стиль он смог очень убедительно раскрыть. Очень сложную сонату Барбера, он, по-моему, сыграл очень здорово, весьма меня убедил своей трактовкой. Так что, если Дания меня поразила глубиной проникновения, то Роман – великолепным чувством стиля. 
Владимир Золотцев, конечно, очень способный, для I курса это очень неплохо. В произведении Франка, на мой взгляд, прозвучала исповедь души. Он смог вытащить из рояля то, что почувствовал в музыке. Лист был просто блестящей россыпью звуков, и как раз порадовал слух, потому что к этому моменту уже все устали.
Третье «обращение» к конкурсантам. 2 июля

Сегодня, 2 июля, мне удалось прослушать двух участников второго тура – Романа Мартынова и Владимира Золотцева. Немного трудновато сегодня собрать свои впечатления в узелок, поэтому я дослушаю «Интермеццо памяти Брамса» Слонимского и продолжу…
Этих двух участников я слушала впервые, поэтому мои впечатления можно передать словами И.С. Тургенева: «Как хороши, как свежи были розы». Первым, кого я записала в блокноте, был Роман Мартынов (педагог – профессор В.М. Тропп). Это первый участник, который так близко подошёл к краю сцены, за что я ему безмерно благодарна. Мне удалось рассмотреть мельчайшие подробности выражения его лица (в том числе гусарские усы), которые явно отражали серьёзность его намерений перед выступлением. Стоит добавить, что пианисту была присуща некоторая самоуверенность, что в контексте его выступления было не лишним, ведь программа была сложной и разноплановой. 
Зазвучала Партита № 4 D-dur Баха. На протяжении всего произведения меня преследовала только одна мысль: я надеялась, что мой преподаватель по фортепиано находилась в зале, ведь за этот год я изрядно помучила её уши своей игрой на инструменте. А Бах в исполнении пианиста был скорее не произведением, а подлинным лекарством. Кстати, в конце дня мне удалось услышать несколько авторитетных отзывов, которые в один голос говорили, как их поразило ощущение стиля каждого произведения, исполняемого Романом.
Скажу пару слов о «Смерти Изольды» Вагнера – Листа в исполнении пианиста. Для меня было очень важно увидеть и услышать «Смерть Изольды» над мёртвым Тристаном, чтобы эта картина ясно встала перед глазами. Вновь пережить этот самый трагический момент в опере Вагнера. Во время исполнения стены зала будто рухнули, и я очутилась перед главными героями. И всё то время, что звучало произведение, сопереживание меня не покидало. 
Очень редко я позволяю себе дерзость… глянуть на жюри во время исполнения. И вот звучит соната ор. 26 Барбера – осмелев, как можно сильнее втянув голову, я обернулась на жюри. Можете не волноваться, соната в Вашем исполнении явно понравилась им и моему педагогу, которая, нарушив мой покой, села рядом. После выступления, если пианист это все-таки услышал, эта самая педагог довольно-таки громко наградила его самым главным отзывом. Не побоявшись жюри, она сказала: «Браво!».
Следующим сел за Рояль Владимир Золотцев (педагог – профессор С.Л. Доренский). Соната прошла как-то мимо меня, потому что всё это время я с нетерпением ждала «Прелюдию, фугу и вариацию h-moll» Франка в исполнении пианиста. От нетерпения кресло начало скрипеть помимо моей воли. Прелюдия стала жемчужиной в обрамлении рук молодого исполнителя. Ваше прочтение данного произведения глубоко тронуло души сидящих в зале женщин (большинства из них – точно). Именно во время этого произведения мой взор был прикован к портрету Веры Лотар-Шевченко. Невольно возникли образы, связанные с трагической судьбой Великой пианистки.
Ещё одной находкой за сегодняшний день стало сочинение Слонимского в исполнении пианиста. Непременно, оно теперь будет занимать особое место в топе моих любимых произведений. Под впечатлением от игры Владимира мне сразу же захотелось сесть за инструмент и выучить «Интермеццо памяти Брамса», для души и для ушей любимого преподавателя. 
В завершение хотелось бы процитировать А. Корто: «…для пробуждения жизни за застывшими нотами текста нужно вдыхать в эти ноты свою собственную жизнь».
Немного уставшая Зоя Кактусова,
(музыковед III курса)

ОТЗЫВ НА ПРОСЛУШИВАНИЯ 2 ИЮЛЯ

Первый день прослушиваний второго тура начала Дания ХАЙБУЛЛИНА. Ее исполнение особенно выделили некоторые слушатели, с коими мне удалось пообщаться. И она честно заслужила свои похвалы. Ее программа была небольшой, но весьма сложной – «Симфонические этюды» op.13 Шумана, Интермеццо памяти Брамса Слонимского и 2-я соната Прокофьева. Симфонические этюды, как известно – цикл небольших разнохарактерных эпизодов, объединенных тональностью, тематизмом и сходством с формой сонатно-симфонического цикла. Общность тематизма придавала музыке некоторую однообразность, но этого нельзя сказать про игру Дании – она выложилась по полной, раскрывая разные стороны основной темы в разных эпизодах. Особенно выделились два последних эпизода-этюда, занимающих в цикле ниши медленной части и быстрого финала. Яркий и виртуозный финал Дания исполнила особенно вдохновенно. «Интермеццо памяти Брамса» было несколько более спокойным, хотя вовсе непростым в техническом отношении, со множеством пассажей и фиоритур – но Дания исполнила его сосредоточенно и со знанием дела. Это интермеццо весьма верно было поставлено в центр программы, как наиболее легкое (если это слово вообще применимо к произведениям конкурсной программы). Ведь последующая за ним соната Прокофьева оказалась гораздо тяжелей – и для исполнения, и для восприятия (все-таки композитор XX века). Но и с ней Дания справилась прекрасно. 
После небольшого перерыва на сцену вышла Софья БУГАЯН. Вот о ней те же самые слушатели отозвались не слишком радушно – по их словам, Софье не хватило душевности. Не буду это утверждать наверняка – все же всем было видно, что она тщательно готовилась к исполнению, сосредоточилась и исполнила все технически идеально. Оно и понятно: Софья – человек уже с опытом, со своими учениками, и в первом туре она заявила о себе в очень сложных произведениях. Сложности не убавилось и в этот раз: в программе были заявлены 6 пьес Брамса op.118, этюд «Fem» Лигети и 8-я соната Прокофьева. Начать с Брамса было весьма разумно – несколько довольно-таки сложных пьес предоставили возможность Софье проявить себя с совершенно разных сторон. После Брамса я со страхом ждал, чем же нас порадует Лигети, и оказалось, что боялся я напрасно – этюд был довольно коротким, смысл его лежал на поверхности, а уж сложнейшую технику в нем проявить сам Бог велел, так что это произведение тоже было на своем месте. Но вот над сонатой Прокофьева, как только что до этого Дании, Софье пришлось сильно поработать – и не только в техническом плане, но и в плане раскрытия глубинных смыслов произведения, заданных во вступлении и развивающихся на протяжении всей сонаты. Но, в конце концов, медленная часть настроила публику на хорошее начало дня, а финал – задал импульс к деятельности, и на этой яркой ноте первая половина прослушиваний завершилась. 
Во второй половине публики собралось очень много, и среди них мелькали знакомые лица участников конкурса. 
Слушания первого дня продолжил Роман МАРТЫНОВ, чья программа включала 4-ю партиту Баха, затем произведение под названием «Sway green treetops» композитора Икебе, отрывок из оперы Вагнера «Тристан и Изольда» в транскрипции Листа и сонату Барбера op.26. Мне не удалось послушать Романа на первом туре, но если брать его исполнение Баха, то только одного ему не хватало – клавесина. Честное слово, ему так идеально удалось воссоздать барочную атмосферу, что я смотрел и удивлялся, почему это на столах нет свечей, а на головах – париков. Это было основной задачей Романа, так как текст партиты был не таким уж и сложным. А вот произведение Икебе, если и несло на себе какую-то задачу или какой-либо смысл, кроме технической виртуозности, то они были скрыты так глубоко, что с одного прослушивания этого было не понять. Но так как произведение было достаточно длинным, вдруг стало ясно, что оно следует за течением мысли, и направляет ее у слушателей! Оказывается, слушать его было довольно-таки комфортно, если перестать задумываться о том, чего там нет. Видимо, это и хотел передать нам Роман. Далее слух публики был услажден звуками музыки великого Вагнера. И хотя фортепианное исполнение Вагнера немного коробило, все равно, бессмертным «Тристаном» можно наслаждаться вечно, особенно такой кульминационной сценой, как смерть Изольды (а именно эта сцена в обработке Листа и прозвучала на слушаниях). Последним в программе значилась соната Барбера, финал которой является сложнейшей фугой, а, как известно, современные фуги просто так не сыграешь. 
Завершил первый день слушаний второго тура Владимир ЗОЛОТЦЕВ, чья программа явилась самой обширной по сравнению с программами других сегодняшних конкурсантов. В нее входили 12-я соната Бетховена, «Прелюдия, фуга и вариация» Франка, Болеро op.19 Шопена, уже знакомое нам «Интермеццо памяти Брамса» Слонимского и 8-я Венгерская рапсодия Листа. Малый цикл Франка Владимир сыграл спокойно, уверенно и душевно. В Болеро Шопена ему уже пришлось потрудиться больше – в нем нет глубинных смыслов, но зато есть сложнейшая техника, которую, к тому же, нужно показать публике без всякого напряжения, ведь это легкий развлекательный танец – именно это и сделал Владимир. А вот про «Интермеццо» в его исполнении я бы сказал «лучше не бывает», если бы до этого не слышал Данию. По сравнению с ней, Владимир играл его не слишком уверенно, а в местах, где требовался эмоциональный подъем, иногда переусердствовал. После этого произведения Владимир уже не вернулся к первоначальному уровню. Рапсодия рапсодией, но мне показалось, что он не играл ее, а доигрывал. Только к финалу Владимир разошелся и выложился по полной. Ну что же, умелое распределение силы – тоже мастерство. 

Михаил Зырянов 
(музыковед, аспирант кафедры теории музыки УГК)

02.07.2014 Талант работает, гений творит (Р.Шуман)

Начался II этап конкурсных прослушиваний, и вновь высокую планку показал «мужской дуэт» первого дня. Надо отдать должное выступлению Владимира Золотцева. Он крепкий пианист с высочайшим уровнем техники, виртуоз (и слушатели могли убедиться в том). Однако, на мой взгляд, сыгранная им во втором туре программа была менее удачна. Казалось бы, исполнитель во всем технически точен: в штрихах, динамике, агогике, артикуляции, однако его игре не хватило осознанной музыкальной мысли; скорее, все качественно проучено. Местами «громобойство» по роялю выдавало не совсем воспитанный слух… Не хотелось бы быть слишком строгой, поскольку техническая сторона исполнения не вызвала сомнений.
Наиболее яркое впечатление – Роман Мартынов. Пианист вновь продемонстрировал на сцене фантастический музыкальный уровень и индивидуальную манеру игры. Музыканту свойственен созерцательный настрой и интеллектуальный подход к каждому произведению программы. Пианист создал потрясающую атмосферу, неповторимый звуковой мир. Особая «стильность» его игры говорит о зрелом музыкантском мышлении. Следует отметить невероятно точное ощущение исполнителем времени. Музыка – это искусство процессуальное, и задача пианиста – творить этот процесс с чутким отношением к движению звукового потока в точке «здесь и сейчас». Пианист не суетится, не торопится, и в тоже время не затягивает, а успевает осмысливать – все вовремя, в нужный момент! Последовательность музыкального мышления Мартынова в конце концов убеждает настолько, что кажется будто композитор именно таким хотел услышать своё сочинение.
Эмоциональность игры пианиста не избыточна, но достаточна. Нет пресловутых «раскачиваний» за инструментом, скорее наоборот, высокая степень концентрации делает фигуру пианиста малоподвижной, он все делает исключительно пальцами. И лишь после завершения произведения руки-«крылья» взмывают вверх от клавиатуры – финальный жест! 
Программа второго тура Р. Мартынова показала, что пианист свободно чувствует себя не только в классике, но и остро-характеристичной музыке XX века. Симбиоз музыки разных эпох, переключение с одного стиля на другой удается не каждому исполнителю, но это не про Романа. Напротив, он великолепно демонстрирует строгость, выдержанность Баха и ультрасовременность музыки Икебе. 
Особенно впечатлило исполнение «апокалипсической» Сонаты Барбера. Оно отличалось широким охватом формы всего сочинения, зрелостью понимания сложного произведения, масштабом игры, мужественностью виртуозного пианизма. Кажущаяся невозможной для исполнения Фуга прозвучала безупречно. Прослушав сонату, я вдруг поняла, что это произведение, по сути, портрет XX века. Опустошающая, зловещая, роковая, экспрессивная картина запечатлелась в интерпретации исполнителя. И что самое главное – когда играл Р. Мартынов, казалось, что в этот момент нет ничего важнее, чем слушать его. Наверное, это и есть большой музыкальный и артистический талант!
Юлия Кокорина (музыковед, выпускница V курса УГК)

Возврат к списку