Пресс-центр
Отчёт о выступлениях конкурсантов на 3-м туре. Интервью с одним из участников – Александром Широковым
В этот конкурсный день были заявлены два участника, которых мне очень хотелось послушать в финале. Речь пойдет об Олеге Худякове и Александре Широкове. Игра первого пианиста привлекла моё внимание ещё в прошлом году на конкурсе «Русский сезон в Екатеринбурге», где он занял 1-е место, поделив его с Романом Косяковым. Так вышло, что на конкурсе имени Лотар-Шевченко мне не довелось «попасть» на этого интересного исполнителя ни на первом, ни на втором туре. Вот почему я рад спустя год обновить впечатление. Выступления Александра Широкова я наблюдал на протяжении всего конкурса, и было интересно услышать его игру в финале. Но, давайте по порядку.
В программе Олега Худякова значились 3-й концерт Бетховена и 1-й Чайковского. Надо сказать, в образе этого пианиста есть что-то глубоко русское. Такое впечатление, как будто сама природа наделила его (извините за журналистский штамп) силой и щедростью плодородных полей, тяжелых, спелых нив, широких и мощных рек. Его внушительная грузная фигура с русой головой властно нависает над роялем, объёмные, породистые мягкие руки уверенно «ведут» слушателя за собой.
Скажем несколько слов о его игре. С первых тактов бетховенского концерта Олег старался быть интересным, и это ему во многом удалось. Иногда он пользовался жестами в моменты паузирования одной из рук. Надо заметить, что эту склонность пианиста я подметил ещё на втором туре, когда он сидел в зале во время выступления Романа Косякова и буквально дирижировал на протяжении всего исполнения коллеги, как бы помогая ему. Однако когда музыка потребовала предельной концентрации, Олег по ходу концерта «забыл» о важной функции своей выразительной жестикуляции, некоторой «позе» и это, на наш взгляд, сыграло только положительную роль. В целом выступление было корректным, эмоциональным, импровизационно гибким. Иногда не хватало конкретности в звуке, ощущалась некоторая недозвученность в произнесении фактуры. Тем не менее, повторюсь, игра музыканта отличалась убедительностью и артистизмом. Особенно понравилась фермата в бетховенской каденции первой части после нисходящего арпеджио перед туттийными аккордами Ре мажора. Её нет в оригинале, но каденция солиста предполагает такие «вольности».
В концерте Чайковского проявились положительные природные качества Олега, о которых мы уже упомянули. Начальные аккорды музыкант трактовал именно как аккомпанирующие. В них не чувствовалось стремления доминировать, пианист «мягко, но сильно» поддерживал мелодическую линию оркестра. Помня о первоначальном варианте этого сочинения, такой подход более чем оправдан: в нем композитором предполагалось арпеджирование данных аккордов, что влечёт за собой и определенный характер туше. Та недозвученность, которую мы подметили в концерте Бетховена, временами проявлялась и в произведении Чайковского. Вполне возможно, музыкант просто не хотел форсировать звук и намеревался показать певучесть, матовую прелесть инструмента. Впрочем, в драматичных эпизодах музыкант демонстрировал всю мощь своей пианистической комплекции. Особенно это ощущалось в нисходящих октавных последовательностях. Как нам кажется, в исполнении Олега был тонкий расчет динамических усилий с некоторой перестраховкой, которая при игре в финале одного из престижных конкурсов России вполне оправдана. Безусловно, виртуозные данные пианиста внушают глубокое уважение.
* * *
Наиболее впечатляющим в программе финала у Александра оказался 2-й концерт Рахманинова. Больше всего запомнилась главная партия с раскатистыми фигурациями и колокольным басом, которая неспешно и величаво разворачивалась перед слушателями. Возможно, подчас не хватило какой-то клайберновской пронзительности в лирических эпизодах. Тем не менее, тон, найденный пианистом в этом концерте, весьма убедителен. Как и в Бетховене, звуковая ткань фортепианной партии была ясно слышна, без пропаданий, динамических завалов и «сжёванных» окончаний элементов фактуры. Одним словом, я бы назвал данное исполнение бескомпромиссным и с так называемой технической стороны, и с художественной.
Следует отметить великолепный аккомпанемент Уральского академического филармонического оркестра под управлением заслуженного артиста РФ Алексея Доркина. Обратили на себя внимание чуткое ведение солистов, ясный, слаженный ансамбль инструментальных групп, отсутствие неестественных динамических «провалов».
После выступлений обоих участников, автору отчёта пришла в голову мысль взять у музыкантов небольшое спонтанное интервью. К большому сожалению, Олега Худякова «поймать» для оперативной беседы не удалось. Однако Александр оказался ещё в артистической, и мы задали ему несколько вопросов.
* * *
Александр, была ли у Вас какая-то стратегия на третий тур?
У нас вообще была только одна утренняя репетиция. И вот на «дистанции» с десяти до пяти часов стратегия имела место. Я что-то подумал логически, «мозгами», но когда заиграл – все мысли отошли на второй план.
Всё знать, всё забыть?
Да, это – классика. Мне и Максим Владимирович так говорил, мой педагог. Тут главное забыть обо всём и отдаться порыву, музыке.
Когда находитесь на сцене, вы как-то оцениваете свою игру?
Одна «часть» меня контролирует процесс исполнения, другая играет, третья – как бы слушает со стороны. Сложно описать этот психофизический процесс. Какие-то банальные технические вещи замечаются: «Ай, вот здесь не вышло!».
А энергетику зала вы ощущаете или выносите её за скобки? Некоторым музыкантам важна реакция публики, а кому-то она вообще не обязательна.
Как ни странно, именно сегодня могу сказать: мне было приятно, что зал неполный. Не знаю почему. Было как-то свободно, публика не давила своей массой. Возможно, потому что здесь такая сцена – высоко стоит рояль, и не обращаешь внимание, но, в то же время, чувствуешь слушателей.
Было ли ощущение, что вы играете больше для жюри, чем для простого слушателя?
Нет, абсолютно наоборот. Мне хочется, чтобы публика получила удовольствие от музыки.
Опишите, пожалуйста, своё состояние на первом туре.
Там я боролся с не очень комфортной акустикой. Мне тогда показалось, что я сыграл процентов на 85 от своих психических, эмоциональных, душевных возможностей. Но уже после второго тура у меня мнение о первом поменялось. Во втором «раунде» я как-то раскрылся. Не знаю, что тут явилось причиной, но у меня действительно как-то «пошло». Чем это объяснить – не знаю. Никакой поэтапной работы, как, например, в биатлоне, не было: выстрелил, поехал и т.д. Вот как раз данной свободы на первом туре, возможно, и не хватало. Я оказался несколько зажат, больше оценивал, как всё выходило. Тут два момента: либо ты оцениваешь, либо играешь. И они никак не соприкасаются. Во втором туре я выложился, после исполнения остался «белый лист», и какие-то комментарии, тем более спустя время, к сожалению, дать не могу. Может быть, если осталась запись, я послушаю и тогда скажу что-то по этому поводу.
Подготовка к конкурсу всегда довольно изматывающий процесс. Как вы преодолеваете рутину, есть ли у вас рецепт для свежего взгляда на сочинения?
Мой рецепт – разнообразнее жить, больше включать в круг своих интересов какие-то новые впечатления. Это обогащают игру на рояле. Если их не хватает, я буквально «на жилах» вынимаю из себя эмоции, идеи, которые в итоге оказываются не настоящими. Например, у вас в Екатеринбурге я перед каждым туром ездил на озеро Шарташ прогуляться. Человеческое общение, встречи с интересными людьми тоже прибавляют много энергии. Нужно иногда забывать инструмент, но не музыку. Все равно в подсознании всегда идет подспудная работа. Это как раз и добавляет в «топку» дров, и тогда ты можешь «выдать» что-то стоящее.
* * *
Завтра выступают Константин Звягин и Роман Косяков. 30 июня – последний день третьего тура, и скоро мы узнаем имена лауреатов. Уже сейчас слушатели спорят, делают символические ставки. Свою «ставку» сделал и ваш покорный слуга. В любом случае, в каком бы порядке не выстроились конкурсанты, мы все останемся в выигрыше, поскольку главным виновником торжества здесь является музыка.
Доцент УГК им. М.П. Мусоргского,
кандидат педагогических наук
А.Б. Бородин